Неточные совпадения
Я написал кому следует, через кого следует в Петербург, чтобы меня окончательно
оставили в покое, денег на содержание мое больше не присылали и, если возможно, чтоб забыли меня вовсе (то есть, разумеется, в случае, если меня сколько-нибудь помнили), и, наконец, что в
университет я «ни за что» не поступлю.
Вот как стукнуло мне шестнадцать лет, матушка моя, нимало не медля, взяла да прогнала моего французского гувернера, немца Филиповича из нежинских греков; свезла меня в Москву, записала в
университет, да и отдала всемогущему свою душу,
оставив меня на руки родному дяде моему, стряпчему Колтуну-Бабуре, птице, не одному Щигровскому уезду известной.
Влияние Грановского на
университет и на все молодое поколение было огромно и пережило его; длинную светлую полосу
оставил он по себе. Я с особенным умилением смотрю на книги, посвященные его памяти бывшими его студентами, на горячие, восторженные строки об нем в их предисловиях, в журнальных статьях, на это юношески прекрасное желание новый труд свой примкнуть к дружеской тени, коснуться, начиная речь, до его гроба, считать от него свою умственную генеалогию.
Еще когда он посещал
университет, умерла у него старуха бабушка,
оставив любимцу внуку в наших местах небольшое, но устроенное имение, душ около двухсот. Там он, окончивши курс, и приютился, отказавшись в пользу сестер от своей части в имении отца и матери. Приехавши, сделал соседям визиты, заявляя, что ни в казне, ни по выборам служить не намерен, соперником ни для кого не явится, а будет жить в своем Веригине вольным казаком.
Разумеется, возникшее в этом смысле движение сосредоточивалось исключительно в литературе да в стенах
университета; разумеется, оно высказывалось случайно, урывками, но эта случайность пробивалась наружу в таком всеоружии страстности и убежденности, что неизбежно
оставляла по себе горячий след.
Расставшись с Мишанкой и послав Мисанке заочно благословение, Золотухина
оставила княжеский дом и вновь появилась в Словущенском. Но уже не ездила кормиться по соседям, а солидно прожила лет шесть своим домком и при своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру в Московском
университете, а Мисанка, в чине губернского секретаря, пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
Из школы молодой Покровский поступил в какую-то гимназию и потом в
университет. Господин Быков, весьма часто приезжавший в Петербург, и тут не
оставил его своим покровительством. За расстроенным здоровьем своим Покровский не мог продолжать занятий своих в
университете. Господин Быков познакомил его с Анной Федоровной, сам рекомендовал его, и, таким образом, молодой Покровский был принят на хлебы с уговором учить Сашу всему, чему ни потребуется.
То план состоял в том, чтобы нас
оставить в Москве в
университете, а самому с Любочкой ехать на два года в Италию, то в том, чтоб купить именье в Крыму, на южном берегу, и ездить туда каждое лето, то в том, чтобы переехать в Петербург со всем семейством, и т. п.
В
университетах, и главным образом московском, некоторые профессора поспешили
оставить службу.
Жизнь до такой степени истрепала его, что не
оставила на нем никакого признака дворянского сына, ни малейшего следа того, что и он был когда-то в
университете и что и к нему тоже было обращено воспитательное слово науки.
На мою хитрость, цель которой была заставить Синкрайта разговориться, штурман ответил уклончиво, так что,
оставив эту тему, я занялся книгами. За моим плечом Синкрайт восклицал: «Смотрите, совсем новая книга, и уже листы разрезаны!» — или: «Впору
университету такая библиотека». Вместе с тем завел он разговор обо мне, но я, сообразив, что люди этого сорта каждое излишне сказанное слово обращают для своих целей, ограничился внешним положением дела, пожаловавшись, для разнообразия, на переутомление.
— Боже великий, чем люди занимаются! Ну, однако, — добавил он, — этого так им
оставить невозможно. Я поеду просить, чтобы тебе дозволили поступить в другой
университет, а теперь пока отдохни.
Ей особенно хотелось
оставить поскорее Москву, и когда Литвинов представлял ей, что он еще не кончил курса в
университете, она каждый раз, подумав немного, возражала, что можно доучиться в Берлине или… там где-нибудь. Ирина мало стеснялась в выражении чувств своих, а потому для князя и княгини расположение ее к Литвинову оставалось тайной недолго. Обрадоваться они не обрадовались, но, сообразив все обстоятельства, не сочли нужным наложить тотчас свое"vetо". Состояние Литвинова было порядочное…
Весь
университет говорил, что я превзошел сам себя и далеко
оставил за собою Дмитриева.
Так, Годунов
оставил мысль об учреждении
университета с иностранными учителями только потому, что, как говорит Карамзин (том XI, стр. 53), «духовенство представило ему, что Россия благоденствует в мире единством закона и языка; что разность языков может произвести и разность в мыслях, опасную для церкви».
Вдруг в конце декабря совершенно для меня нежданно явился отец и Сказал, что решено не
оставлять меня в таком отдалении от родных, а везти в Москву для приготовления в
университет.
— Кончил
университет и поступил учителем в некоторое реальное училище, под начало некоторого директора из братьев-поляков; брат-поляк любил поклоны, я не умел кланяться, и кончилось тем, что я должен был
оставить службу.
В начале 1807 года
оставил я Казанский
университет и получил аттестат с прописанием таких наук, какие я знал только понаслышке и каких в
университете еще не преподавали.
Александра Ивановна. Были. Князь жив, но промотал все и спился с кругу. Она подавала на высочайшее имя и спасла кое-какие крохи и
оставила его. Но зато прекрасно воспитала детей. Il faut lui rendre cette justice [Надо ей отдать справедливость (франц.)]. Дочь прекрасная музыкантша, а сын кончил
университет и очень мил. Только Маша, я думаю, не очень рада. Некстати теперь ей гости. А вот и Nicolas.
Стало быть, и мои итоги не могли выйти вполне объективными, когда я
оставлял Дерпт. Но я был поставлен в условия большей умственной и, так сказать, бытовой свободы. Я приехал уже студентом третьего курса, с серьезной, определенной целью, без всякого национального или сословного задора, чтобы воспользоваться как можно лучше тем «академическим» (то есть учебно-ученым) режимом, который выгодно отличал тогда Дерпт от всех
университетов в России.
Поддерживал я знакомство и с Васильевским островом. В
университет я редко заглядывал, потому что никто меня из профессоров особенно не привлекал: а время у меня было и без того нарасхват. Явился я к декану, Горлову, попросить указаний для моего экзамена, и его маленькая, курьезная фигурка в халате
оставила во мне скорее комическое впечатление.
Говорили, что он очень умен и талантлив, что профессор Кареев
оставляет его при
университете.
— В аблакаты небось? Или мечтаете об ученых хартиях?
Оставят при
университете? В магистранты потянетесь?
— И вообще, голубчик… я все собирался поговорить с вами о вашей карьере. Вы — человек кабинетного труда. Вам прямая дорога — на кафедру. Но для этого надо… чтобы вас
оставили при
университете.
Если вам, императорам, президентам, генералам, судьям, архиереям, профессорам и всяким ученым людям, нужны войска, флоты,
университеты, балеты, синоды, консерватории, тюрьмы, виселицы, гильотины, — устраивайте всё это сами, сами с себя собирайте деньги, судите, сажайте друг друга в тюрьмы, казните, убивайте людей на войнах, но делайте это сами, нас же
оставьте в покое, потому что ничего этого нам не нужно и мы не хотим больше участвовать во всех этих бесполезных для нас и, главное, дурных делах».
Благодетель Пуговкина, действительно, воспитал его и довел до
университета, но не
оставил ему ничего, ибо, как оказалось после его смерти, и сам никогда ничего запасного не имел.